В 2024 году исполняется 80 лет со дня освобождения Беларуси от немецко-фашистских захватчиков. Но и спустя восемь десятилетий не стерлись следы зверств оккупантов на нашей земле. По последним данным 173 населенных пункта Борисовщины были уничтожены ими. Совместно с прокуратурой Борисовского района при содействии Борисовской центральной районной библиотеки им. И.Х. Колодеева и Борисовского объединенного музея мы начинаем проект «Сожжены, но не забыты», в котором будем рассказывать о трагичных событиях в истории нашей малой родины. Первым местом, куда мы отправились, стала д. Лисино Зембинского сельсовета. Знакомимся с документами и воспоминаниями очевидцев.
Скромный обелиск на небольшом кургане за деревней установлен на братской могиле №5315. На нем фамилии 59 мирных жителей деревень Скуплино и Лисино, которые погибли в 1942-1944 годах. О том, что здесь произошло и кто похоронен, свидетельствуют мемориальные плиты. Увековечены на них также имена 32 земляков, павших на фронте.
«Это случилось в июле 1942 года, когда в деревню Селец Борисовского района прибыл батальон карателей совместно с гарнизоном зембинской полиции. Из предательских уст стало известно, что партизанский отряд Спиридона Викторовича Верховодко расположился на острове Богун в урочище Улесье. Всего в отряде было 25 человек, из них три женщины: секретарь-машинистка и две медицинские сестры.
Предатель, передавший карателям достоверные сведения о численности, вооружении и постах, незадолго до этого бежал из отряда и сдался полиции. А сейчас с его помощью фашисты пробрались в лагерь.
Цель карателей — уничтожение лагеря — партизанам стала известна. Они вышли из лагеря и сделали засаду на опушке леса близ троп, ведущих в расположение лагеря.
В поисках заветной тропы колонна противника остановилась в нескольких метрах от засады. В это время почти в упор был открыт пулеметный огонь. Колонна карателей в панике, огромной толпой шарахнулась назад, оставляя за собой десятки убитых и раненых. Это позволило партизанам под прикрытием лощины отойти в сторону, противоположную лагерю.
В это время противник открыл массированный огонь из полевых пушек и бронеавтомобиля, превращая деревья на опушке леса в голые обеленные столбы.
После такой встречи пробираться в лагерь противник не решился, но дальнейшие его замыслы были еще более бесчеловечными. Не подобрав собственного оружия, брошенного ранеными и убитыми, каратели стали мстить мирному населению. Когда уже дотла были сожжены деревни Селец и Боровляны, каратели двинулись на Лисино и там продолжали свои зверства. Они согнали все население на окраину деревни, отобрали молодых мужчин и расстреляли их в склепе, который присыпан землей и находится у подножия этого памятника. Вместе с мужчинами расстреляли двух женщин, а третью — в районе деревни Селец,» — говорится в надписи на обелиске.
На памятнике в списке расстрелянных 23 фамилии местных жителей, а также трех женщин. Среди них — отец и родные Александры Герасимович, которой эти трагические события навсегда врезались в память.
Живое свидетельство
Когда началась война, Саше Крупской было всего шесть лет. Из детства мы обычно запоминаем моменты, имевшие наибольший эмоциональный отклик. Но они не всегда могут быть радостными. Так и Александра Васильевна в свои почти девяносто лет хорошо помнит, что пришлось пережить в годы войны.
— Нашу деревню немцы жгли дважды: осенью 1941 года (тогда картошку копали) и в конце июля следующего года, — начинает рассказ свидетель трагедии. — Первый раз они подожгли дома моих односельчан, в которых, по их сведениям, оставались на ночь партизаны. Но людей тогда не убивали. Во второй раз уже сгорела вся деревня, расстреляли мужчин.
Согласно архивным данным, в д. Лисино до войны было 92 домовладения и 427 жителей, в том числе десять членов семьи Крупских (семеро детей и трое взрослых: отец, мать и бабушка).
— Мама моя из Сельца была, а папа местный. Когда первый раз село жгли, она увела нас в лес, там и прятались, потом вернулись домой. Партизанский лагерь был дальше к заповеднику. Партизаны приходили в деревню за провизией.
Накануне трагедии отец и сосед были в ночном. Приведя с него лошадей, рассказали, что под Новым Селом всю ночь гудели машины и были слышны выстрелы. Пока мать готовила завтрак, мужчина прилег отдохнуть, но прибежал сосед и сообщил, что в Лисино приехали каратели, нужно бежать в лес.
— Из каждого дома людей выгоняли на луг. Отец остался с нами, сказал: «Если будут убивать, умру вместе с детьми». Мы его просили, чтобы спрятался в лесу, но он настоял на своем, — вспоминает Александра Васильевна. — В одну сторону поставили женщин, в другую — мужчин. Папа держал за руку трехлетнего сына, но его двоюродный брат, который был полицаем, мальчика отдал соседке, а отца повел стрелять. Мольбы моей матери его не остановили.
Аналогично поступил и другой предатель со своим родственником. Вот как об этом эпизоде рассказано в книге «Памяць. Барысаў і Барысаўскі раён»: «Сярод арыштаваных быў брат паліцая Івана Капыткі Аляксандр. Убачыўшы, што здраднікі задумалі чорную справу, Аляксандр звярнуўся да брата.
— Што вы задумалі, Іван? Ты ж мне брат. За што вядзеш на загубу! Успомні наша дзяцінства, братка.
— Для мяне брат той, хто са мною, — тупа гледзячы ў зямлю, прагаварыў здраднік».
Кровавый погреб
За деревней находилось картофелехранилище. Мужчин привели туда и расстреляли. Вот как об этом в информации о зверствах немцев на Борисовщине писал 5 сентября 1942 года корреспондент газеты «Советская Белоруссия» Георгий Щербатов: «Ужасную кровавую расправу учинили в деревнях гитлеровские звери. В деревне Лисино часть населения при виде полицейских сбежала в лес, а часть осталась в надежде, что полицейские их не тронут. Деревня была окружена, и кровавая собака предатель Эгоф (начальник Борисовской полиции. – Авт.) начал выгонять всех мужчин на улицу. Потом он построил их всех в один ряд, ходил, как коршун, смотрел в глаза и говорил: «Выходи». 22 мужчины, обреченные на смерть, были выведены из строя. Их водили сразу по четыре в каменный склеп, клали там на пол и расстреливали. Потом вели следующую четверку, клали поверх прежних, будто дрова, и этих расстреливали. Кровью и трупами убитых мужчин наполнился ужасный каменный погреб.
После этой расправы немцы со всех сторон подожгли деревню. В
выброшенный из хат женщинами скарб они подкладывали горячие
головешки и поджигали его».
— Мужчин окружили каратели с автоматами и повели к погребу, убежать никто не мог. Заводили вовнутрь, заставляли ложиться на землю в ряд и стреляли, — подтверждает слова военного корреспондента Александра Герасимович. — А потом пошли жечь село, ничего не осталось. Мама повела нас в лес, рубила олешник, ветки елей для шалаша, чтобы как-то можно было переночевать.
На пепелище
Родственники из других деревень, которых не постигла участь Лисино, помогли осиротевшей многодетной семье вырыть землянку, а напротив в погребе сделали баню, так все село приходило мыться. Позже отец и братья матери Александры Васильевны построили им дом.
— Вот так и жили, горевали. Есть нечего было, сморчки, клевер собирали и ели, — вздыхает женщина. — С голоду мама не дала умереть, работала одна в колхозе и подняла семерых детей, еще и за свекровью ухаживала.
Постепенно деревня отстроилась, а в память о произошедшей здесь трагедии спустя сорок пять лет на месте кровавого погреба установлен обелиск.
— Расстрелянных не разрешали забирать, так люди ночью вывозили тела и тайно хоронили на кладбище, — дополняет Александра Васильевна. — А в 1944 году немцы выгоняли людей из землянок на минное поле за деревней, там семь односельчан погибло. Их фамилии тоже на обелиске, как и моего отца. Мою старшую 12-летнюю сестру и шестилетнего двоюродного брата после облавы в лесу отправили в Германию, но, к счастью, после войны они вернулись домой.
Деревня Лисино возродилась, но сколько сожженных населенных пунктов исчезло с карты Борисовщины. Истории некоторых из них постараемся рассказать в нашем проекте.
Инга РОМАНОВСКАЯ, фото автора
