Настоящее чудо сидит у меня на коленях. Аккуратно ест ложкой из моей чашки молочную пенку. Рассказывает, что хочет на выпускной в садик пышное платье с блестками. Рисует единорога и мне на память — нас с собакой на прогулке. Хохочет и бесконечно обнимается. Показывает, а у меня замирает сердце, как научилась делать колесо. Поет, теребя подол платья. Лепит котов и корону. Смотрит огромными распахнутыми серо-голубыми глазами и, кажется, готова любить весь мир, — столько в этом взгляде доверия, открытости и восторга.
Я разговариваю с ее мамой и целую свою младшую крестницу в макушку. Она пахнет детством и солнцем. И даже не верится, что ее первые месяцы жизни были такими непростыми и для нее, и для ее мамы. И что эта маленькая, очень тоненькая и хрупкая девочка — настоящий боец, который свое право на жизнь действительно отстоял…
Для чего я пишу ее историю? Для того, чтобы никто оказавшийся в такой ситуации не терял надежды и верил в лучшее. И так непременно будет.
Рано
Вера — второй ребенок в семье. Первая беременность у Елены, ее мамы, протекала легко, и в положенный срок родилась дочь. Вторая была сложнее — два раза клали на сохранение — в 12 и 20 недель.
— В тот день я пошла на работу, было городское методическое объединение учителей информатики, побыла на совещании в школе,— вспоминает Лена. — Когда ехала домой на автобусе, почувствовала, что начало прихватывать живот. Дома вызвала скорую, и меня отвезли в городскую больницу. А потом срочно — в обласной роддом — территориально он был ближе… Кололи препарат для остановки схваток, они стали слабее, но не прошли.
То, что я стремительно рожаю и это не остановить, было уже ясно. Это был шок. Доктор, которая не отходила от меня с момента госпитализации, только сказала: «Так, мы не рожаем, пока не приедет реанимация, хорошо?»… Верочка появилась на свет в 19.40 на сроке полных 27 недель. Заплакала — тихо, как котенок. Дочь интубировали, завернули во что-то шелестящее и увезли в реанимацию…
Через час к Лене подошла врач и рассказала, что ребенок родился ростом 35 сантиметров, весом 1120 грамм. Девочка стабильна, но навестить ее можно только завтра. Гарантий не давали никаких. И не обнадеживали…
А дальше… Дальше были бесконечные капельницы, обследования и исколотые от постоянных анализов пяточки, тревога и бессонные ночи. Переливание крови из-за низкого гемоглобина…
Жить
Одно из правил реанимации — не плакать. Иначе выведут. Медики говорят: хотите поплакать — плачьте, но не здесь. Все же связь между матерью и ребенком очень сильна.
— Доченьку впервые увидела на следующий день. Она лежала в кювезике, очень маленькая, словно игрушечная, с тоненькой, почти бордового цвета кожей, закрытыми глазками, со множеством трубочек и капельниц. К ней не разрешали прикоснуться, и я стояла у кювеза и думала только: «Господи, помоги ей», — говорит Лена.
Лену выписали домой через 2 недели. Верочку перевели в РНПЦ «Мать и дитя» — роддом закрывался на мойку.
— В областном родоме разрешали кормить деток грудным молоком, для него покупали дорогостоящий обогатитель. Каждые три часа сцеживались и относили молоко в реанимацию. И ночью тоже… В «Мать и дитя» малышку перевели на смесь. Пока она не достигнет веса 1,5 килограмма, меня к ней не клали, она была в реанимации. Можно было навещать дочь раз в день в районе обеда. Каждый день в больницу ездили с мужем по очереди. Все остальное время можно было позвонить — справиться о состоянии, — вспоминает Лена. — Не видеть своего ребенка, знать, что в данный момент ты не можешь ей помочь, очень тяжело.
А еще у Лены с мужем нет ни одной фото дочери из реанимации. Не из-за суеверий — просто решили, что такая память не нужна ни им, ни дочери. Первые фото девочки — когда малышка подросла и лежала в палате с мамой.
Мамин день
В первый день октября Верочка набрала нужный вес и соединилась с мамой. Она сама дышала, у нее не было апноэ. К слову, в РНПЦ Лене и удалось впервые прикоснуться к дочери.
— В областном роддоме не так много деток, как в «Мать и дитя», — рассказывает Лена. — В центре их очень, очень много. С различными степенями недоношенности, патологиями… Там переживаешь не только свою, но и чужую боль. Это очень тяжело для материнского сердца. Видела, как прямо в реанимации крестили тяжелых новорожденных. Как привозили деток из разных уголков республики на операции.
Находиться там — это надежда на высшие силы и мастерство врачей, это слезы, это ожидание.
Вера была в кювезе, пока не достигла веса 2 кило, но уже была не в реанимации, а под присмотром медиков. Мамы на этом этапе выхаживания выполняют все манипуляции по уходу за ребенком. И даже сами кормят крох через зонд. Этому обучают. Зонд сняли, когда Вера из соски смогла съесть всю норму смеси. Этой премудрости малышка училась пять дней…
Из кювеза Верочку достали и передали Лене в День матери. А еще центр посещали члены объединения «28 петель» (волонтеры которого вяжут шерстяную одежду и терапевтические игрушки для малышей, рожденных раньше срока) и объединения родителей недоношенных детей «Рано». С осьминожкой, связанной незнакомой мастерицей, Верочка и выписалась домой…
Со светом
— В палате лежала с еще одной мамочкой «торопыжки», — вспоминает Лена. — Мы никогда не гасили свет. Ночью просто накрывали малышей. И спали в полудреме, слушая их дыхание, потому что боялись. Бывало, деток поднимали на второй этап выхаживания. А потом вновь возвращали в реанимацию. По моим ощущениям, все это было словно вчера. Не верится, что прошло шесть лет.
А еще у Верочки долго закрывался родничок. При рождении череп был гибкий, все роднички открыты. К сроку, в который Вера должна была «созреть» и появиться на свет, они все закрылись.
— Старшая дочь родилась весом 3900 г, — говорит Лена. — И как после такого крупного младенца взять на руки такую крошку?
— Боялась последствий?
— Боялась. Там все боятся. Сначала за жизнь, потом — за последствия. Бронхолегочная дисплазия, поражения центральной нервной системы, ретинопатия (отслоение сетчатки глаза. — Авт.) — только верхушка того, чем может аукнуться недоношенность. При выписке некоторым давали направление на реабилитацию. Нам не дали. Сказали, нам не нужно…
Домой
Веру выписали с весом 2450 г и ростом 43 см в начале ноября. Лена сохраняла молоко, и первое время дома девочка была на грудном вскармливании. У малышки продолжались обследования головного мозга, сетчатки глаза, приемы неврологов. А еще — огромная работа ее мамы по развитию и восстановлению малышки буквально с первых «домашних» дней, кормлению, которое давалось с боем.
— В городе мы были одни такие. Поддержала педиатр, которая к нам пришла, — у нее тоже 15 лет назад родилась «торопыжка». Она сказала: все будет хорошо. Посмотрите на мою дочь — умница и красавица. И я верила… Но все равно рука лезла в интернет. Ты читаешь, ищешь информацию, и она не всегда утешительная. Диагнозы ведь могут проявиться и позже… Переживала. Муж говорил: «У нас абсолютно здоровый ребенок! Все будет хорошо. Отстань от нее наконец!»
До года Вера села, встала и пошла, довольно рано заговорила. И тогда Лена выдохнула: самое страшное позади.
Быть
— Что значит быть мамой недоношенного ребенка? Это собрать всю свою волю, все чувства в кулак, успокоиться и делать все возможное, чтобы ребенок в дальнейшем жил полноценной жизнью. Расслабляться нельзя. Нельзя упускать хоть малейшей возможности. Нужно работать с ребенком. Массажи, карточки, развитие моторики, использование развивающих ковриков — нужно пробовать, использовать, делать абсолютно все. Нельзя упускать ни минуты, ни дня. Я активно использовала всю информацию, которую скидывали в группе «Рано», — говорит Лена. — К сожалению, общаясь с мамами торопыжек, вижу, что деток с последствиями много. Я считаю, что нам повезло. Мне кажется, Вера — боец. И поэтому у нас все получилось. Для меня она — символ того, что нужно всегда надеяться на то, что все будет хорошо. Это пример истинного желания радоваться всему миру. Она всегда улыбается и порой прибегает к нам досыпать. Наверное, из-за того, что недобыла внутри меня положенный срок, ее постоянно хочется обнимать…
— У многих серьезные патологии?
— Стома — это серьезно? Или хуже ДЦП? Или прижигание сетчатки у малыша? Маме сложно смириться с любой болезнью ребенка…
Вера
Простое счастье — держать на руках непоседу. И страшно слушать, когда некоторые говорят про естественный отбор и про то, нужно ли выхаживать недоношенных детей, — мол, все они будут инвалидами. Вера действительно словно символ того, что даже самая страшная ночь всегда сменяется утром. Я учусь у нее улыбаться и радоваться каждой минуте. Просто смотреть на вещи и искренне восхищаться разрисованному дивану…
— Оль, расскажи, откуда у мамы в животике берутся дети? Мне б еще сестричку, — шепчет малышка мне в ухо. И от ее дыхания задыхаешься от нежности…
Верю в Веру. Смотрю на маленькие, еле заметные шрамы от капельниц на тоненьких ручках, которые, наверное, останутся на всю жизнь. И надеюсь, что ее дальнейшая жизненная дорога будет очень легкой.
На Тебя уповаю.
Ольга ЦЫБУЛЬКО, фото из открытых интернет-источников
