26 апреля отмечается очередная годовщина со дня аварии на Чернобыльской АЭС. Накануне этой даты в редакцию «А» пришло письмо от гвардии полковника в отставке Алексея Церковного, который участвовал в ликвидации последствий техногенной катастрофы и поделился воспоминаниями. Знакомим с содержанием письма.
Ежегодно в день поминовения люди отдают дань памяти умершим, посещают кладбища. В одном из апрельских телевизионных репортажей прошлых лет прозвучала цифра о 300 кладбищах в зоне отчуждения Чернобыльской АЭС. Многие приняли эту цифру как информацию о местах захоронения людей. Но для меня, участника ликвидации аварии на ЧАЭС, она прозвучала зловеще, ведь рядом с кладбищами всегда находятся населенные пункты. Где они теперь, десятки деревень чернобыльской зоны?
Их постигла такая же участь, как и умерших людей, — они захоронены! Глубоко в земле! Дома, сараи, бани – всё зарыто в землю! Десятки деревень, поселков, хуторов, где в домах был немыслимый уровень радиации. Жить в них нельзя даже через сотни лет…
Летом — осенью 1988 года мне пришлось работать в составе оперативной группы белорусского сектора чернобыльской зоны аварии на ЧАЭС. Ее штаб располагался в поселке Рудаков, между городами Брагин и Хойники. В состав оперативной группы входило 5 механизированных и химических полков, а также подразделения обеспечения: связи, ремонтные, медицинская рота, транспортный взвод и др. Личного состава насчитывалось около 7 тысяч человек. Эти воинские части дислоцировались в южных районах Гомельской области, в непосредственной близости от чернобыльской зоны или даже в ней самой. Их основной задачей являлась дезактивация местности. Но складывавшаяся радиационная обстановка на тот момент повлекла более сложную задачу.
Вышестоящее командование по согласованию с правительством страны приняло решение о захоронении населенных пунктов с наиболее высоким уровнем радиации, т.е. не имевших никаких перспектив на возобновление проживания в них.
Приказ есть приказ. Пошли механизированные и химические батальоны полков по деревням производить захоронение высокорадиационных домов.
Технически это выполнялось довольно просто. После радиационной разведки по определению уровней радиации отдавалось распоряжение на захоронение деревни N. К дому подъезжал экскаватор, вырывал котлован. Затем армейским бульдозером (БАТом) дом опрокидывали в котлован и сравнивали с землей. В это время пожарные машины водой сбивали радиационную пыль, поднимавшуюся при выполнении работ. И так дом за домом. Батальону на захоронение деревни отводилось 7 – 10 дней, в зависимости от количества домов. С апреля по октябрь 1988 года было захоронено 93 населенных пункта!
Это сухие строки о методике захоронения. А теперь представьте моральное состояние исполнителей: солдат, сержантов, офицеров. Всех их призвали из запаса. Возраст — от 30 до 42 лет, у большинства обязательно должны были быть дети!
Это простые труженики, которые своими руками умели возводить дома. Они созидатели, каждый в своем деле. И теперь им приказано рушить дома, закапывать их в землю! Поверьте, как непросто было убедить этих людей идти на выполнение задачи.
При посещении своих частей как-то заехал в одну из захороненных деревень вблизи города Брагина. Остановил машину на центральной, единственной улице бывшей деревни. О том, что когда-то (месяц — два тому назад) здесь была деревня, напоминало кладбище, ровный ряд деревьев вдоль дороги (улицы) да одичавшие собаки, выглядывавшие из кустов. На месте домов росла высокая трава …
Даже несмотря на опыт войны в Афганистане, мне было не по себе. На войне сталкивался со смертью, раненых сам на руках выносил, но смотреть на захороненную деревню страшнее, более неприятно, чем видеть умершего или погибшего солдата. Это жутко! Даже не могу подобрать слова, чтобы описать свое состояние при нахождении в таком населенном пункте.
Кто-то из подчиненных подарил мне несколько фото, как технически производилось захоронение дома и как выглядела деревня после. До сих пор не могу спокойно смотреть на эти снимки!
Больше трех десятков лет прошло с того трагического дня — аварии на ЧАЭС. Не думаю, что уже многое стерлось из памяти за эти годы. Ликвидаторы помнят все. Эти люди не забудут свою работу в зоне аварии. Она была сложнее, ответственнее, чем участие в боевых действиях. На войне ты противника или видишь, или как-то ощущаешь. А здесь все незримо, невидимо, непредсказуемо…
Фото из архива автора
