Здесь тепло, чисто и уютно. Много игрушек и книг. Вкусно кормят. Педагоги пекутся о том, чтобы дети смогли адаптироваться к новым для себя — человеческим — условиям жизни и чтобы им не было скучно. Выходят с ними на прогулку, одевают тепло — по погоде. Жалеют, обнимают, гладят по голове, говорят добрые слова. Рассказывают на ночь сказки. Делают то, о чем малыши даже не мечтали, потому что не представляли, что так можно…
Но десятилетняя Анечка все время повторяет: «Отпустите меня домой, к маме…». И горько плачет, уткнувшись носиком в большую мягкую игрушку…
Былинка на ветру
Таких людей называют «перекати поле». Своего угла нет, работы нет, денег, соответственно, тоже. Зато есть зависимость — алкогольная. Мать Анечки проходила лечение, ее «подшивали», но, спустя некоторое время, она срывалась, и все опять начиналось сначала. С маленькой дочкой переходила из дома в дом: то родственники сжалятся над ребенком, дадут кров, то у приятелей поживет — вместе-то пить веселей… Постичь понятие «семья» женщине так и не удалось.
Иногда она пыталась работать. Но на одном месте не задерживалась — увольняли за постоянные прогулы, появление на рабочем месте в нетрезвом виде.
Свою дочку совсем запустила. За помощью к врачам, хотя у ребенка есть проблемы со здоровьем, не обращалась. А уж про то, чтобы позаниматься с девочкой, помочь сделать уроки, вообще речи не было. В итоге Анечка растет слабенькая и во многом отстает от сверстников. И живет не дома — в приюте.
Что будет с ней дальше? Сценарии развития событий могут быть разные. Возможно, Аничкина мама возьмется за ум и начнет выполнять все требования: наладит свой быт, устроится на работу, перестанет «закладывать за воротник». И такое случается. И тогда Анечка вернется домой.
Но чаще бывает по-иному: горе-мамаши и папаши даже и не пытаются изменить свой образ жизни! Или сначала бьют себя кулаком в грудь («Я исправлюсь, вот увидите, отдайте мое дитя, я же мать/отец!»), но потом, «рассмаковав» «прелести жизни» без родительских обязанностей, просто оставляют всякие попытки его вернуть. И, правда, а зачем напрягаться: ребенок, который чаще всего «трудный», уже не мельтешит перед глазами, его не надо кормить и одевать. Придирчивые люди из опеки тебе больше не надоедают, из школы не звонят — мол, займитесь, наконец, воспитанием! Словом, руки развязаны, делай, что хочешь, и никаких тебе проблем. Так недородители лишаются родительских прав и становятся обязанными лицами. А дети отправляются в дома малютки или приюты, в детские дома семейного типа, в приемные и опекунские семьи. О них заботится государство, их усыновляют и удочеряют, и они начинают называть мамой и папой совсем чужих людей …
(*Имя маленькой героини публикации изменено по этическим соображениям)
Справочно
В настоящее время в детском социальном приюте ГУО «Социально-педагогический центр Борисовского района» находятся 10 детей: 3 — дошкольного возраста (1 девочка и 2 мальчика), 7 — школьники (3 девочки и 4 мальчика).
Самому младшему — 4 года, самому старшему — 15 лет.
Максимальное время нахождения ребенка в приюте 6 месяцев.
Борисовчане о проблеме безответственного родительства
Надежда Великохатько, мама и бабушка:
— Вспомнилось, как я работала старшей вожатой в пионерском лагере «Солнечный берег». Тем летом у нас было много ребятишек из приюта. Условия для детей были созданы просто прекрасные, без преувеличения: и 6-разовое питание, и множество интересных мероприятий, и внимание к ним — относились, как к родным. И был среди этих ребят мальчик лет 12-ти. И каждый день он говорил о маме. Очень хотел к ней…
Как-то вели мы отряд после обеда из столовой. Глядь, а этого паренька нет. Сразу догадались: сбежал он к матери. Она жила в залинейном районе, и мы сразу же следом за ним.
Прибегаем во двор. Мамаша — в грязной одежде, лохматая, в подпитии — на улице на костре что-то жарит в сковородке. А наш мальчик прижался к ней, обнимает, целует ей руки: «Мамочка, мамусенька моя, любимая моя…».
Оглянулись — вокруг такой бедлам творится… Зашли в дом. На дощатом обшарпанном полу тряпки валяются, горы нечищеной годами грязной посуды, пустые бутылки, вонь…
Конечно, отбирать у матери ребенка — это страшно. Ведь для ребенка даже такая «недомать» — самый дорогой, святой человек. И то, что его у нее отобрали, для него же — наказание. По крайней мере, он так думает.
Будь моя воля, я бы не только рублем наказывала этих недородителей. Сослала бы колонией в самые глухие места, всучила бы им в руки лопаты и пилы и заставила бы пахать — на воде да баланде. Чтобы почувствовали, каково это — жить в нечеловеческих условиях, в голоде, холоде и в постоянном страхе быть избитым…
Светлана ЧЕКАЛОВА,
фото Юрия АБРОСЬКИНА
